Жила я в г. Азове Ростовской области, училась в школе №1, окончила 7 класс, начались каникулы. И вдруг по радио объявили, что началась война. Невозможно описать, то чувство страха, удивления и растерянности, которое охватило нас. Семья наша была из 7 человек: папа, мама, бабушка, дедушка и трое детей - я, старшая, 15 лет, брат 13 лет и маленькая сестра. Папу вскорости забрали на фронт и комиссовали по болезни почек перед самой Победой.
В городе появилось много военных, летчиков. Их стали расселять по домам, и к нам поселили трех человек. В школе нашей сделали госпиталь, и туда стали перевозить раненых солдат и офицеров. По радио объявили, чтобы население оказало помощь и раненым, и фронту. И мы носили в госпиталь фрукты, зелень и другую еду - у кого что было. Ходили по домам и собирали от населения теплые вещи, вязаные носки и варежки, кисеты для табака, табак, сладости, делали посылки, вкладывали туда письма, пожелания и отправляли на фронт.
Солдаты, которых к нам поселили, были прямо из училища, совсем молоденькие, кушали вместе с нами - что мы, то и они. И так было у всех. Потом начались сильные бомбежки. В нашем саду были вырыты окопы. При бомбежке сильно пострадал наш дом, убило снарядом корову - нашу кормилицу. И брат пропал - нигде не могли его найти.
Военные выехали из города, и вскоре вошли немцы. Они забирали из продуктов все, что можно было забрать, искали партизан, слышны были все время автоматные очереди.
В Азове был кирпичный завод, за ним немцы заставили выкопать большой ров, а потом расстреляли в этом рву тех людей, которые его выкопали - в основном это были евреи с детьми, коммунисты, партийные работники. Царство им все Небесное. До сих пор, как начинаю это вспоминать, волосы на голове дыбом поднимаются. И эти автоматные очереди были слышны каждый день. Расстреливали за любую провинность.
В октябре месяце 1941г. к нам в дом пришел власовец с немецким офицером (они заходили в каждый дом), и там, где была молодежь (парни, девушки), они давали повестки, предупредив, что если не явимся, сбежим, - будет расстреляна вся семья. И 26 октября нас всех, прибывших по повесткам, под конвоем вывезли в Ростов, а из Ростова в товарных вагонах повезли в Германию. По пути нас высадили прямо в поле. Было холодно, шел дождь. Все простыли, заболели, а у меня отказали ноги. На носилках меня отнесли в какой-то медпункт, там оказали помощь, дали таблетки выпить. Я пролежала там несколько часов, и когда подали следующий состав, меня в него погрузили, и поехала я со всеми дальше.
В ноябре месяце мы приехали в Германию. Народу было много, большой товарный состав, и одни девушки от 15 до 25 лет. Всех нас и наши вещи продезинфицировали, и голых, по одной заставили заходить в огромный зал, в котором за большим столом сидели одни мужчины, военные и гражданские, человек 30, которые выбирали каждый себе рабсилу. Нужно было поднять руки в стороны, вверх и покрутиться, и это все в обнаженном виде - такой стыд, такой срам, плакали все, а сделать-то ничего не могли.
Меня выбрали для работы на военном заводе, на котором изготавливали какие-то детали. На станках работали молодые ребята - французы, поляки, чехи. Разговаривать было нельзя. Даже смотреть друг на друга не разрешали. Нужно было не пропускать брак. Потом, когда я научилась различать брак, то пропускала его, по возможности, как можно чаще. Пробыла я в этом рабстве два с половиной года в г. Хайда. Как потом узнала, это была оккупированная немцами Чехословакия.
Стал приближаться фронт. Ночью нас погрузили в машины: «Шнель. Шнель!» и вывезли в лес. Там нас немцы высадили всех, а сами уехали на машинах. А мы стояли, уже хорошо было слышно бомбежку, перепуганные, темно, не знали, что нам делать, и вдруг - русские солдаты. Поднялся крик, мы плакали, обнимались. Рассказали, кто мы и откуда.
Пришли офицеры и повели нас в распределительный пункт. Там отобрали девушек для работы в штабе, на кухне и в зале (столовой) для обслуживания комсостава - генералов, полковников, где проводились совещания. Выходить за пределы здания категорически запрещалось. Проработала я там 6 месяцев, и когда уезжала домой, мне дали справку о том, где я работала, кем и как работала, для предъявления в НКВД по месту прибытия.
И 26 октября 1945 года я приехала домой. Шел мне тогда 19-й год. Поступила в вечернюю школу, потом вышла замуж и уехала с мужем строить Волго-Донской канал. Родились два сына - в 1950 и 1955 годах. Муж работал начальником автостроительного хозяйства, а я была домохозяйкой, так как детсад был всего на 20 детей и, в основном, там были дети матерей-одиночек.
В 1963 году мужа перевели в г. Ростов-на-Дону начальником автотреста «Севкавстрой». Я проработала в профтехучилище №12 мастером-химиком - там готовили кадры для химической промышленности. Сейчас двое внуков и трое правнуков живут в Израиле, а внучка старшего сына учится в РИНХе.
Прошло 64 года с тех пор, как закончилась война, а я до сих пор слышу крики и автоматные очереди за кирпичным заводом. Вечная Вам память!